Гений - Страница 83

Как он любил делать ей подарки, как он любовался ею. Если как следует порыться дома в диванных подушках, там можно отыскать столько бриллиантов, что хватило бы на царскую корону. Как он любил выводить ее в свет. Когда родился Дэвид, ей был ужасно грустно. Навалилась вдруг душная тоска. Берта не могла уснуть, а по утрам никак не могла заставить себя вылезти из кровати. Чтобы развлечь ее, Льюис купил виллу в Портофино. И каждый год они уезжали туда на целый месяц. Дэвида оставляли с няней, и Льюис клялся забыть о делах. Какая там была вкусная еда, какое вино! Они путешествовали вдоль всего побережья, бродили по Риму или заезжали в Монако и ходили в казино в компании принца. Фишки были сделаны из настоящего золота. Официанты приносили ведерки с шампанским и мокрые полотенца, чтобы освежиться в жару. Во время войны ездить в Европу стало невозможно, и Льюис купил для Берты другой дом, вернее, целое ранчо, тридцать пять тысяч акров земли в самом центре Монтаны. Берте оно быстро надоело, и Льюис продал его, потеряв при этом кучу денег. А потом купил ей дом в Диле. Он выполнял все ее прихоти, все капризы. Льюис был чудесным мужем. У нее и сейчас сердце разрывается при мысли о нем. Надо же, какая она стала сентиментальная. В конце концов, он ведь был весьма благородным человеком. Слава богу, что ему не пришлось перед смертью страдать.

Его сердце остановилось за пару месяцев до рождения их первой внучки. Как же ее зовут? Ах да, Амелия. Надо же, как это она позабыла? Ничего, собралась и вспомнила. Амелия, ну конечно. И младший, Эдгар. Элизабет погибла через год после рождения Эдгара. Ее муж служил в СС, и после войны его арестовали. Столько треволнений! Они убили его, а потом и Элизабет. Странно, каждый раз, как у Дэвида рождается ребенок, кто-нибудь умирает. Другая мать давно бы запретила сыну производить на свет новых детей. Дочь и сын. Вполне достаточно. Хватит уже нас убивать по одному. А следующей будет она. И все же Берта была рада беременности Иветт. Будь что будет. Берта готова принести себя в жертву. Из Иветт получится прекрасная мать, не то что из первой жены Дэвида. Берте эта дрянь никогда не нравилась. Они с Дэвидом притворялись счастливой парой. Даже часть свадебных расходов взяли на себя. Дэвид хотел оплатить все, говорил, что у него достаточно денег. Они очень часто спорили из-за этого. Дэвиду тогда уже исполнилось двадцать пять, и Берту очень беспокоило, что он никак не женится. А вдруг он унаследовал наклонности отца? Разумеется, Берте прекрасно удавалось держать мужа в узде, но где гарантия, что и Дэвид женится на столь же упорной и целеустремленной девушке? На женщин вообще нельзя полагаться. Да и на мужчин тоже. Ни на кого нельзя. Буквально все приходится делать самой.

К счастью, Дэвид все-таки женился. С одной стороны, Берта вздохнула с облегчением. С другой — жена Дэвида ей совсем не нравилась. Ее отец держал сеть магазинов одежды на Среднем Западе. Девушка называла Нью-Йорк уродливым городом. Откуда, спрашивается, такие замашки? Сама-то из Кливленда приехала. Берте тоже не нравилось, как изменился Нью-Йорк с тех пор, как она увидела его совсем маленькой девочкой. Она совершенно убеждена, что ругать его могут только те, кто прожил здесь ну хотя бы больше месяца. Мерзкая девчонка! Разумеется, Берта помнит, как ее звали, но вспоминает о ней только так, безлично. Вечно она скандалила с Дэвидом, вечно закатывала истерики по любому поводу. Сколько раз они ужинали в полном молчании.

Берта вспоминает эти вечера… и внезапно одно воспоминание накладывается на другое: тишина, позвякивает серебро, на столе дорогой фарфор. Ей передают записку… записку от доктора Фетчетта. Нет, нет, неправильно. Это было не тогда, намного, намного раньше. Берта все перепутала. И вообще, есть вещи, о которых лучше не думать. С огромным трудом Берта заставляет себя перевернуть страницу.

На следующей тоже много приятных воспоминаний. Чудный вечер, радостное событие… Вот снова ее свадьба. Надо думать только о ней. Лакеи в ливреях, духовой оркестр играет вальс в ее честь. По залу кружат толпы гостей. Вот вносят свадебный торт, роскошная пирамида из крема. Такого огромного торта еще никто из ее гостей не видел. Даже в газете фотографию напечатали, торта и ее, Берты. «Потрясающая свадьба мистера Л. И. Мюллера и мисс Берты Стайнхольц стала самым значимым событием сезона. На невесте было элегантное платье из ослепительно-белой тафты, а на женихе — традиционный черный смокинг. Церемония состоялась в соборе Св. Троицы. Сочетал новобрачных архиепископ Дж. А. Мофетт. Торжества продолжились в…» Ее свадьбу называли сказочной. Тут они не ошиблись. Берта прожила волшебную жизнь.

А вот теперь она совсем старуха, лежит на больничной койке. 1962 год. Многие страницы она не станет открывать. Не стоит переживать сейчас, ведь столько лет прошло, столько воды утекло. Но подлая память упорно подсовывает ей эти ненужные снимки.

На них нет ее детства. Детство Берты было счастливым и радостным. Она не сомневалась тогда и не сомневается теперь в правильности принятых решений. Слишком многое было поставлено на карту. Льюис никогда не мог этого понять. Он как-то сказал, что у нее нет сердца. Значит, он совсем не представлял себе, как устроен мир, и совсем не понимал ее. Бертой двигала не жестокость, а знание человеческой природы, злой и безжалостной. Она прекрасно помнила издевательства подруг, мокрые от слез подушки, годы страданий и борьбы. Каких трудов ей стоило добиться признания света. Каких трудов ей стоило превратиться в красавицу, потому что лишь перед красавицей открываются все двери.